Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-4 [СИ]
— Сделай несколько снимков на телефон. Пусть Алекс спустится и сделает внизу то же самое…
— Он уже пошел, сэр…
В коридоре послышался шум — затем в комнату зашли трое морских пехотинцев США. Один из них — с мальчишеским лицо и глазами столетнего старика — быстро и цепко окинул взглядом комнату.
— Какого хрена здесь происходит, джентльмены?
Бородатый, которого они только что спасли — моментально подошел к капитану, отвел его чуть в сторону, начал что-то объяснять. Потом — капитан взялся за телефон и начал набирать какой-то номер под диктовку бородатого…
Капитан Хогарт — достал свой телефон, начал делать снимки — комнаты, убитых заложников. К нему моментально ринулся безбородый.
— Эй, капитан. Мы так не договаривались…
Капитан отстранил его плечом.
— Засунь в задницу свои договоренности, козел — нарочито громко, чтобы слышали и морские пехотинцы сказал он — иди лучше, поищи свои двадцать лимонов, куда и кому они ушли…
На следующий день — мировые информационные агентства — сообщили, что боевики Талибана предприняли в Кандагаре серию нападений на афганские силы безопасности. В перестрелках погибли десять афганских полицейских и не менее тридцати боевиков Талибана…
По возвращении в Кэмп Бастион — капитан написал рапорт, приложил к нему все снимки, сделанные им самим и его людьми. Потом, через несколько дней — из Кабула прилетел какой-то козел из пресс-центра и несколько часов мурыжил капитана и его людей вопросами — причем вопросы были строго определенной направленности. Достаточно ли высок был уровень угрозы, чтобы применять оружие в центре города. Осознавал ли капитан, что при стрельбе могут погибнуть гражданские. Осознавал ли капитан, что рискованное вождение машины так же может привести к ранению или смерти гражданских. Все ли он правдиво написал в рапорте — или что-то скрыл? Больше никаких последствий — дело со стрельбой в Кандагаре — не имело.
Неконтролируемая территория
Могадишо
Судный день — 30 июля 2015 года
И в Судный день справа ты увидишь все свои хорошие деяния
слева — все плохие, а спереди — огонь Ада …
Могадишо. Город из кошмаров. Город тьмы под палящим солнцем…
Руины, танки, целые и покореженные, бывшие жилые комплексы на девять этажей, которые превратились где в руины, а где — в чудовищные лагеря беженцев, где у самого края многометрового бетонного обрыва — годами живут потерявшие все семьи. Город, разделенный, разорванный на части группировками исламистов. Мохаммед Фарах Айдид, генерал регулярной армии, учившийся в Москве, глава воинственного племенного ополчения племени хабр-гадир — чудовищно жестокими методами пытался в самом начале девяностых остановить войну и хоть как-то собрать разваливающуюся на части страну. Американцы — не дали ему это сделать, сами понесли потери и были вынуждены отступить. В девяносто пятом — пуля снайпера, пущенная из развалин в районе рынка Медина, где племенные ополченцы хабр-гадир добивали исламских экстремистов — снова раз и навсегда повернула историю страны. Тогда же — стало понятно, что мира не будет — ни сейчас, ни через десять лет. Там, где воюют за ислам — войны короткими не бывают…
После двадцати шести лет непрекращающейся войны в Могадишо невозможно было жить — только существовать. Не было слов, чтобы полностью описать весь кошмар, который можно было видеть под палящим африканским солнцем.
В городе не было ни одного целого здания — вообще. Не было ни одного здания, на котором не было бы следов от пуль, ракет РПГ, кое-где и танковых снарядов. В центре — здания как-то перестраивали, кое-где даже строили новые. Но все окраины — напоминали панораму свершившегося на земле апокалипсиса. Войны всех против всех — только в этих развалинах, посреди хрустящего кирпича существовали люди.
В городе не было ничего от цивилизации — ни канализации, ни воды, ни электричества, ни уборки мусора. Мусор — просто бросали в кучи, которые были в каждом районе — иные достигали высоты пятиэтажного дома, испуская омерзительную вонь. Тут же — копошились нищие, ища хоть что-то, что поможет им продлить свое существование. Удивительно, но не было крыс — им просто было нечем питаться. В городе не было пищевых отходов, это была слишком большая роскошь — бросать что-то хоть немного съедобное в отходы. Сами крысы — тоже были пищей.
Канализации не было — испражнялись прямо на улицах, во дворах, в выкопанные ямы, поэтому в любой части города, в любое время суток стоял столь безмерно злой смрад, что его нельзя было описать словами. Ливневой канализации не было, некоторые улицы в сезон дождей затапливались по колено и оставались затопленными месяц — два. Такую воду пить было нельзя, в ней содержались все возможные виды болезнетворных бактерий.
Чистую воду добывали самыми разными путями. Во время ливней — все Могадишо собирало воду, это был дар Аллаха, потому что такая вода не стоила ничего: делали воронки, уловители. В обычные дни — воду покупали у водоносов, маленьких мальчишек, развозящих воду на самодельных тачках в канистрах желтого цвета, оставшихся здесь от контингента стабилизации ООН. В некоторых местах города были пробурены скважины, они охранялись автоматчиками. Торговцы водой — были одними из самых богатых жителей этого города…
Электричество добывали с помощью дизель-генераторов, больших и маленьких. Каждый, у кого был дизель-генератор — продавал электричество соседям, чтобы хоть частично окупить его работу. Для этого — к соседним домам тянули провода, от каждого дизель-генератора свои, единой электросети давно не было. В результате — улицы Могадишо, где было электроснабжение, напоминали паучью сеть. На покосившихся, избитых пулями, едва не падающих столбах — клубками висели, расходились, сходились электрические провода. В городе они были большой ценностью — а отчаянные нищие пацаны по ночам лазали на столбы и пытались спереть провода — вооруженные лишь палкой, даже без резиновых перчаток. Часто гибли.
Автопарк Могадишо состоял из машин двух категорий. Те, у кого были деньги: пираты, «государственные служащие», высокопоставленные сотрудники ООН и ОАЕ (Организация африканского единства), торговцы водой, гуманитарной помощью, амиры исламистских банд — ездили на внедорожниках Тойота Ланд Круизер старых и даже новых моделей, иранских, суданских и даже японских Нисанах Патруль, Мицубиси Паджеро — все это ввозилось из арабских стран, их можно было узнать по хромированному обвесу. Были и микроавтобусы — что-то вроде маршрутных такси для тех, кто может себе это позволить. Вторая категория автопарка Могадишо — это передвижные скульптуры на колесах. Машины-катастрофы: легковушки, автобусы, здоровенные грузовики, часто собранные из нескольких машин, с частично срезанной кабиной или вовсе без кабин — лишь ржавое сидение на раме, открытая рулевая колонка, движок, радиатор и кузов, часто самодельный. Это были машины, куда хуже тех, которые в нормальных странах попадают на помойку — но здесь они работали.
И люди… В городе было полно людей, практически все — с оружием. Пикапы с крупнокалиберными пулеметами, с безоткатными пушками, бронемашины и танки миротворческих сил. Женщины, дети, нищие… безумное человеческое месиво в давно погибшем городе. Сам город погиб — но жизнь пробивалась в нем, упорно торила себе дорогу, как на лесном пепелище — пробиваются к свету зеленые ростки новой жизни…
После катастрофы в Могадишо 3–4 октября 1993 года — президент США Билл Клинтон был вынужден установить точную дату вывода войск, март 1994 года. Войска были выведены, при том, что мира в стране так и не наступило. Все время до вывода, американцы продолжали вести бои, просто они не были так распиарены, как шестая попытка захвата генерала Айдида. Формальным поводом для соблюдения сроков вывода было и то, что в Найроби, а потом и в Кисимайо было подписано формальное соглашение между представителями пятнадцати сомалийских кланов, а перед самым выводом — двое лидеров крупнейших группировок Мохаммед Фарах Айдид и Али Махди Мохаммед достигли соглашения о контроле за Могадишо. Оно разрушится позже во время стычки за контроль над аэропортом.
После ухода американцев, война вспыхнула с новой силой. Основной движущей силой пока стали сомалийские кланы — и победивший американцев клан хабр-гадир, ослабленный боями, обречен был на то, чтобы стать врагом для всех. В апреле девяносто пятого — начались бои милиции Айдида с представителями клана хавийя, одного из крупнейших. В июле девяносто пятого — полностью сгорел крупнейший рынок в стране — рынок Бакараха, уничтожив товара на многие миллионы долларов — в поджоге обвинили Айдида, который якобы за это получил деньги от иностранцев. В сентябре девяносто пятого — отряды Айдида (хабр-гадир) начали наступление на юго-восток страны, на враждебные кланы. В октябре девяносто пятого — полковник Хассан Мухамед Нур Шатигадуд создал межклановое вооруженное ополчение, названное «Армия сопротивления Равахейн» Начались бои за Бодайбо, Худдур и Байдоа. В октябре же — боевики Али Махди Мохаммеда открыли огонь по гражданским судам в порту Могадишо, что привело к прекращению поставок гуманитарной помощи, голоду и нарастанию недовольства. В девяносто шестом был взят Бодайбо, после чего генерал Айдид перенес свою резиденцию туда. Войска хабр-гадир возглавил его сын, Хусейн Айдид, бывший морской пехотинец США.
